Я соскучился по нему. Нет, честно.

За два года, проведённых мной в Зоне, это был первый снег: таких сугробов я никогда прежде не видел. И куда не глянешь вокруг, создаётся ощущение, будто занесло тебя прямиком в новогоднюю сказку, где тебя встретят и Дед Мороз, и говорящие звери – сплошная идиллия. Угу, всего этого здесь и так хватает с лихвой круглый год. Но, не смотря на такую красивую оболочку, Зона остаётся собой, лишь применяя новые правила к необычным условиям: без маскировки остались и сталкеры, и большая часть мутантов, и лишь самые ушлые вовремя «переоделись» в новые шкурки. Многие аномалии на снегу стали видны издалека, чем облегчили жизнь человеку. Или нет: горящие маяками артефакты, выпавшие из них, собирали вокруг себя десятки трупов тех, кто «первым увидел» или «попробовал забрать». А какая-нибудь «карусель», вроде вон той, продолжала раскручивать падающие снежинки и присыпать ими собранный урожай.

    Есть что-то завораживающее в падающем снеге; горящий огонь и текучая вода, конечно, куда ближе людям по природе, однако снег для меня выбивался из привычных вещей. Он был каким-то чуждым, неземным, как и небо, откуда он появлялся. Здесь же, в Зоне, вся эта чуждость приумножалась, сводя с ума и влюбляя в себя всё сильнее. Падающий снег и человек, влюблённый в него, где-то посреди ада на земле.

    В норе под корягой, в которой я лежал, постепенно стало теплее. Одновременно развести костёр и перевязать себя не получалось, посему это было очень кстати. Оторванный рукав на бедре быстро покраснел, но сделал своё дело, и мне лишь оставалось не ослаблять жгут. И выть…

    …Та проклятая плоть уже подыхала, застряв в ледяном плену, а мне не хватило ума хотя бы потыкать её палкой, прежде чем подойти. Такую тушу мяса, пусть и не самого лучшего, можно было бы обойти стороной, будь в моём рюкзаке хоть что-нибудь, кроме пустоты. Доставая складной нож, в первую очередь я примерился вырезать глаза мутанта, которые не защищала толстая кожа. Но едва лезвие стало входить в подобие века, как плоть ожила, вращая глазами, и из снега взметнулась кривая лапа. Ногой оттолкнулся от мутанта, дабы увеличить расстояние между нами, только тот оказался быстрее — острое копыто вошло в бедро, и плоть потянула ногу на себя, вызывая невыносимую боль. Нож в моей руке судорожно полосовал кожу под суставом, добираясь до сухожилий: мутант продолжал верещать до тех пор, пока подрезанное колено под усилием не продавилось вниз. Дальше плоть превратилась в настоящую сирену, а это уже грозило новыми «гостями к столу», и вытащив из раны уже ослабшее копыто, я постарался как можно скорее уползти от несмолкающего «кука-озтань»…

    …Сон подкрался неожиданно, но, кажется, ничего особенного я не пропустил – разве что ночь успела вступить в свои права. Пришло время поговорить с миром, что я делал всегда в не самые хорошие моменты своей жизни: а если уж не врать самому себе, то из них состояла практически вся моя жизнь. Где бы ни был, что бы ни делал, как бы ни старался – результатом было одно: своё место в мире мне так и не удалось найти. Люди постепенно уходили от меня, словно от прокажённого, без единого слова упрёка. Им было проще поступить так, просто уйти. И можно было бы списать всё на простой случай, если бы это не стало бесконечной чередой событий, в конце которых я снова был никому не нужен. Словно грязный, маслянистый поток, жизнь моя плелась отдельно от общего течения, пока однажды не выплеснулась в уже полузабытый разговор о Зоне.

    Как говорил тот мужик? Здесь все люди настоящие? Здесь живут, а не существуют, как в большом мире? Здесь сталкеры – братья? О, как бы я хотел, чтобы всё было именно так. Желал, когда вновь и вновь шёл с группами в ходки, будучи примерной «отмычкой», но в конце похода всегда оставался лишь со своей частью добытого. Со временем меня перестали замечать, просто молча провожая взглядом в спину. Всё повторялось с точностью швейцарских часов, и разнообразие внесло разве что нападение местной гопоты: не найдя в вещах ничего ценного, они избили меня, как и любую другую жертву – только стрелять не стали, пожалев патроны.

    В лагеря сталкеров мой путь лежал отныне лишь для продажи-покупки: опыт отмычки достался непростым трудом, но сейчас позволял выживать. И как бы ни была сильна моя любовь к снегу, именно он стал причиной всему, что произошло – аномалии были у всех на виду, как и их порождения, либо артефакты вмерзали глубоко в снег, где до оттепели их было не найти. Всё сбережённое на чёрный день закончилось в течение недели, что и привело к стычке с той самой плотью. Я должен плакать, кричать, проклинать себя и Зону… Но не хочу. Столько лет боролся за что-то призрачное, боролся за своё место, которого попросту нет – ни здесь, ни на Большой земле. Устал, больше не хочу стучать в двери, которые никогда для меня не откроются, и я останусь здесь, в тепле и темноте. Останусь, и буду смотреть на падающий снаружи снег — и на «карусель», что так причудливо его раскручивает. Нареку её моей личной ёлкой… Можно было бы выползти и «нарядить» её своими внутренностями, но, похоже, что нога уже вмёрзла в кровь на земле…

***

    — Ну что там, что там, м?

Грузный пёс с энтузиазмом загребал под себя снег, в то время как старик, стоявший позади, прикрывался рукой от летящих хлопьев и тихо смеялся. Повозившись с полминуты, мутировавшая собака повернулась к старику, призывно лая и топчась у очищенного лаза под упавшим деревом. Крякнув, хозяин пса припал на колени и полез внутрь, откуда, под довольное сопение и отрывистый лай питомца, он выбрался, уже держа в руке странного вида сгусток.

— Какая яркая… — присев на колено, старик показал псу артефакт и вместе они несколько секунд изучали его, каждый на свой лад. Когда же пёс, обнюхав ярко светящуюся штуку, потянулся её облизнуть, старик улыбнулся, потрепав мутанта за холку, и бережно убрал источник света в сумку:

— Молодец, Дружок, молодец. А теперь – домой. Эту «душу» там очень-очень ждут.

Примечания:
Изначально работа была написана и опубликована мной для участия в конкурсе "Тени Теней", организованном сайтом "Чернильница" http://egituman.ru